Возле дороги, рядом с автобусной остановкой, сидел человек и пристально глядел на камни мостовой. Его небритое лицо, поникшие плечи и разбитые ботинки привлекали внимание толпившихся на остановке людей, но человек, казалось, не замечал направленных на него удивительных взглядов: он думал о себе и о своей жизни.
Этот оборванный и голодный бродяга, устраивавшийся на ночлег под железнодорожным мостом, вновь чувствовал себя мальчиком, что жил в доме из красного кирпича на соседской улице. С тех пор прошло более двадцати лет! Может быть, дом уже снесли.... Интересно, цветут ли ещё анютины глазки? Просто удивительно, как живо он помнит анютины глазки и качели, которые смастерил отец, и дорожку, где он учился кататься на велосипеде.... Родители откладывали деньги несколько месяцев, прежде чем смогли купить ему велосипед.
Бродяга нетерпеливо передёрнулся: воспоминания были так живы, что причиняли боль. Память перенесла его в другое время - десять лет спустя. В ту пору он сменил велосипед на мотоцикл и стал реже бывать дома. У него были работа и множество друзей. Мама и отец казались ему старыми и скучными, а в пивных было всегда так весело! Но.... откровенно говоря, не хотелось вспоминать те годы и особенно тот день, когда накопившиеся долги, заставили его вернутся в родительский дом. Он собрался попросить у родителей денег, но, сидя в семейном кругу за чаем, так не хотелось начинать разговор о цели своего прихода! Выход был найден простой: он прекрасно знал, где отец хранит деньги, и, улучшив момент, когда родители вышли в сад, прибрал к рукам отцовские сбережения.
То был последний раз, когда он видел родителей: после содеянного он не мог и не хотел возвращаться домой. Вскоре он уехал за границу.
Родители ничего не знали о сыне, о его долгих скитаниях, о годах, проведенных, а тюрьме. Но он, лёжа по ночам в своей камере, много думал о них. Порой он ворочался на постели всю ночь, не смыкая глаз, и пятно лунного света ползло по стене, и тоска подступала к сердцу... Как ему хотелось бы, выйдя на свободу, вновь встретится с отцом и матерью, и если они ещё живы и если захотят его видеть!
Отбыв срок заключения, он вышел на волю, и устроился на работу. Но душу его снедало беспокойство: казалось, какая-то сила властно звала, тянуло его домой - всякий раз, когда он выходил прогуляться и видел по дороге клумбу анютиных глазок, качели или мальчишку на велосипеде, домик из красного кирпича.
Он не хотел, вернутся домой без гроша в кармане, и потому большую часть пути он прошел пешком. Может быть, он добрался бы раньше, но на расстоянии двадцать миль от родного городка его охватили сомнения. Какое право он имеет вот так, вдруг, явится к родителям? Да и смогут ли они признать в этом оборванце того мальчика, которого любили и который так жестоко обманул их надежды?
он купил себе немного еды и просидел весь день под деревом. Вечером он отправил родителям письмо - совсем коротенькое, хотя оно и стоило ему немалых мучений. Письмо заканчивалось такими словами:
"Я знаю, что у меня почти нет надежды на то, что вы захотите меня увидеть... Что ж, вам решать. Я буду ждать в конце улицы в четверг рано утром. Если вы хотите, чтобы я пришел домой, повесьте белый носовой платок на окошко моей спальни. Если я увижу его там, то приду; если нет - то скажу, прощай старому дому и пойду своей дорогой".
И вот наступил четверг. Блудный сын отправился в назначенное место. Вот она, его старая улица! Внезапно лихорадочное нетерпение покинуло его. И тогда он сел у дороги уставился взглядом на камни мостовой.
Надо было решаться. Нельзя же откладывать это до бесконечности. В конце концов, они могли переехать... Если он не увидит на окне платка, то наведёт справки, прежде чем покинуть город... Тогда он уговаривал сам себя, не осмеливаясь подумать о том, что с ним будет, если родители по-прежнему здесь и не захотят его увидеть.
Он с трудом поднялся на ноги: после ночи, проведённой под мостом, всё тело ныло. Улицу ещё окутывал рассветный сумрак. Вздрагивая от холода, бродяга медленно направился к старому платану, откуда дом был виден как на ладони. Он решил, что не взглянет на него прежде, чем не подойдёт к дереву.
С минуту он стоял под ветвями платана, крепко зажмурившись. Наконец сделал глубокий вздох и открыл глаза. Взгляд его жадно устремился вперёд.
Солнце уже встало над маленьким домиком из красного кирпича. Но что это? Казалось, стены его расшиты белыми фестонами. Каждое окно было увешено простынями, наволочками, полотенцами, скатертями, носовыми платочками и салфетками. Белые маслиновые занавески тянулись из слухового окна через всю крышу, словно снег, сверкающий в утренних лучах света.
Родители сделали всё, чтобы избежать случайной ошибки!
И сын, увидев свой сияющий белизной дом, закинул голову, и радостный крик облегчения вырвался из его груди. Сорвавшись с места, он помчался по улице туда, к дому, к его настежь распахнутой парадной двери....
| 